Алламжонов виноват

Министр пришел
Когда я был маленьким, ползал под ногами у взрослых, хныкал, капризничал и проказ-
ничал, моя бабушка всегда говорила: «Оставьте его, не ругайте. Он будет министром».
Он будет министром.
Я не знаю, почему она так говорила, никто из детей нашей семьи, по ее версии, не должен
был стать министром, кроме меня. Хотя никаких предпосылок к тому, что сын автослесаря и
медсестры когда-нибудь вообще станет большим человеком, не было.
Спрашиваю маму, она тоже не знает, почему бабушка так думала.
И вот через тридцать с лишним лет я стою в холле здания УзАПИ1. В статусе министра,
потому что директор Узбекского агентства по печати и информации – это министерская долж-
ность. Стою на первом этаже огромного гулкого здания: обшарпанные стены, обветшавшие
потолки, облезлые полы, кругом разруха и мусор. А в моем министерском кабинете – стой-
кий запах канализации. Здание УзАПИ огромное, сталинское, и когда там был последний раз
ремонт, не помнит никто.
По всему зданию пятьсот кабинетов и каждый занят арендаторами. Комитет женщин,
какие-то партии, какие-то издания, какие-то предприниматели. Внутренний дворик весь
заставлен машинами, люди снуют туда-сюда, никто не обращает на меня внимания. И второй
этаж, маленькое левое крыло – это и есть само УзАПИ.
На мое представление коллективу пришел заместитель премьер-министра, министр
финансов Джамшид Кучкаров. Он меня представил и ушел. За столом для заседаний сидели
очень взрослые люди, директора типографий, начальники управлений. Каждый из них не
меньше полувека проработал в этом здании, начав еще со времен Советского Союза. И я в тот
момент четко ощутил их реакцию: как будто в комнату забежал ребенок, чья бабушка забот-
ливо говорит: «Не ругайте его, он будет министром». Они смотрели поверх моей головы и тихо
между собой переговаривались, потому что гораздо важнее было ответить рядом сидящему
уважаемому человеку, чем обратить внимание на молодого очкарика, зашедшего в кабинет.
На счету УзАПИ было 18 миллионов сумов, и как раз пришло время платить зарплату.
Как? Вызываю главного бухгалтера, спрашиваю, что мы будем делать? Где деньги? Как вообще
это все происходит?
– Не переживайте, Комил Исмоилович, сейчас типографии перечислят нам по 2% от
оборота, и выплатим, – ответил он.
Я попросил рассказать обо всем подробнее, и выяснились очень интересные детали. Все
эти организации, конечно же, подчинялись УзАПИ. То есть, по логике вещей должны были без
звука перечислять положенное головному офису. Но так никогда не было. Наш главный бух-
галтер каждый месяц перед выплатой зарплаты сотрудникам начинал ритуал выпрашивания
денег «пожалуйста, перечислите!», на что ему всегда высокомерно отвечали: «Будет, перечис-
лим. Когда будет возможность, тогда и получите». И мне он сказал: «Комил Исмоилович, я их
уговорю, всегда получалось». То есть повыделываются, и, уступая просьбам начальства, так уж
и быть, перечислят. Пять издательств: «Узбекистан», «Укитувчи», «Гафур Гулом», «Чулпон»
и «Национальная энциклопедия Узбекистана».
– Так не пойдет, – сказал я.
– Ой, Комил Исмоилович, они такие киты… Не надо, не вмешивайтесь, я сам все улажу.
Главный бухгалтер, годами считавший, что выпрашивать деньги у нижестоящих органи-
заций – это в порядке вещей, собирался оградить меня от всех этих неприятностей.
Я собрал большое общее собрание, пригласил руководителей всех подотчетных УзАПИ
организаций. Директор Национальной библиотеки имени Навои сразу сказал, что сегодня ему
некогда, дела… «Так что, если вы, Комилжон, не против, я потом отдельно подойду. Ладно?»

---

К. Алламжонов. «Алламжонов виноват»
8
Я пришел вовремя, сел в кресло министра. Остальные заходят, выходят туда-сюда, меня
как будто нет, в грош не ставят. Сижу, терпеливо жду. Затем не выдержал:
– Уважаемые, садитесь, пожалуйста, и давайте начнем. Немного уважения проявите!
Расселись. Смотрят на меня исподлобья тяжелым взглядом – я им мешаю общаться. Под-
нимаю директора издательства-гиганта «Узбекистан».
– Расскажите, пожалуйста, как вы работаете?
И он с высокомерием отвечает:
– Если я начну все рассказывать, мы тут до утра будем сидеть…
– Надо будет, будем сидеть до утра, – сказал я. – Начинайте.
Навести порядок было сложнее, чем сейчас рассказать об этом. Начал с того, что всем
арендаторам написал письмо от имени директора УзАПИ с формулировкой: «Прошу в бли-
жайшие сроки освободить занимаемые помещения».
Схема у аренды была простой: на счет Агентства попадал мизер, какие-то копейки,
остальное платилось наличными деньгами, и я примерно посчитал эти суммы. В месяц не
меньше пятидесяти тысяч долларов. Куда они уходили, я не знаю. Собственно, поэтому всем
было наплевать, платят в головной офис или не платят. А в самом здании был бардак и разруха.
Мне эти деньги были не нужны, чем я, конечно, немного удивил свой штат. Да, они знали,
что я – бизнесмен, и деньги у меня есть, но считается, что их никогда не бывает много.
Конечно же, начались звонки с просьбой оставить те или другие предприятия. Уходить
никто не хотел, все пытались надавить на нового директора звонками сверху от министров и
руководителей. Одна Танзила Камаловна2, которая была тогда председателем Комитета жен-
щин, сама подошла, попросила немного подождать, поскольку у них уже строилось новое зда-
ние, и они собирались туда переехать. Ей я отказать не смог, но с остальными арендаторами
был принципиален.
Я стоял на своем. Здание наше, мне надо создать условия для сотрудников. Внутрен-
ний дворик закрыли, убрали тонны мусора, отремонтировали кабинеты, холлы, коридоры. Не
нужно же уточнять, за чей счет? Ремонт этого здания обошелся моему семейному бизнесу в
круглую сумму, и мы еще не все сделали.
Помню, на одном мероприятии я встретился с первым заместителем премьер-министра
Ачилбоем Джуманиязовичем Раматовым3, и он спросил, чем я сейчас занимаюсь. Ответил,
что теперь возглавляю УзАПИ.
– Напомни, что это за организация? – спросил Раматов.
Получается, УзАПИ было настолько незаметной и спящей организацией, что даже пер-
вый заместитель премьер-министра не смог сразу о ней вспомнить. Руководство Агентства
практически не вызывали на собрания в Кабинет Министров. Директора знали только редак-
торы газет, которым регулярно приходили «письма счастья»: убрать то, отредактировать это.
Ну и единственный раз, когда господин Тангриев4 прославился, это благодаря публикации в
УзА, где он обещал всех журналистов свернуть в бараний рог, если они не будут соблюдать
нормы манавията, в его представлении конечно же.
Естественно, отремонтировать здание было не главным. Главное было установить авто-
ритет директора. А что нужно, чтобы поднять свой авторитет? Трясти своей корочкой мини-
стра перед подчиненными и на этом основании требовать уважения было бесполезно. Надо
было действовать по правилам искусства войны – для начала вычислить самого главного, того,
кто имеет реальный вес и влияние, на кого все ориентируются, и нейтрализовать его.
За один день я провел большую аттестацию и уволил тех, кто
ее не прошел. А затем по объективным причинам снял с должно-
сти директора Центра мониторинга Хуршида Маматова. Именно его команда

---

К. Алламжонов. «Алламжонов виноват»
9
и если
бы не защита простых журналистов и блогеров, которые публично выразили свое огорчение
моим увольнением, они бы меня «утопили».
Центр мониторинга был самой закрытой организацией в УзАПИ, и ни один директор
никогда не переступал порога их кабинетов. Как-то я вышел из кабинета и увидел человека,
который по-хамски отчитывал моего секретаря. А ребята из секретариата молчали и не отве-
чали.
– Вы кто? – спросил я.
– Из Центра мониторинга! – сказал он заносчиво. Их все боялись, и поэтому они по-
своему считали себя чуть ли не хозяевами жизни.
– Выйдите отсюда! – в реальности фраза звучала, конечно, более жестко. – Вы кто такой,
чтобы так разговаривать с моими сотрудниками?
Он, естественно, опешил, не ожидал такого тона от вроде бы спокойного и интеллигент-
ного человека в очках. Ушел, разумеется. И я тут же объявил собрание в Центре мониторинга.
Захожу, сидят, смотрят на меня, кто неуверенно, кто с интересом.
– Все, что я сейчас могу для вас сделать, – сказал я директору Центра и еще нескольким
сотрудникам, – это подписать ваши заявления по собственному желанию и забыть о вашем
существовании.
Новым директором Центра мониторинга стала Дилноза Зиямухамедова5, которая, по
сути, и вела до этого всю работу. Сейчас она заместитель главы Администрации Президента.
Я поднял до ее заместителей толковых, прогрессивных ребят, до этого работавших рядовыми
сотрудниками. Дал направление деятельности вместе с инструкциями, установил дедлайны и
запустил рабочий процесс.
Остался самый толстый и неуправляемый кит – издательство «Узбекистан», директор
которого сказал, что рассказывать все – будет очень долго. Действительно, ему было что расска-
зать новому министру: история приписок, хищений и личного обогащения руководства пред-
приятия была долгой, тянулась со времен Союза.
У администрации издательства было все схвачено и отлажено, плюс огромные связи на
всех уровнях власти и контакты союзного значения. И разумеется, вся документация была в
порядке.
Издательство «Узбекистан» завозило бумагу в республику вагонами. И, сопоставив неко-
торые факты, можно было с большой долей вероятности утверждать, что оно покупало ее «на
свои нужды» по государственному курсу, а продавало на внутреннем рынке по черному. Это
были колоссальные деньги, собственно поэтому директор издательства отправил меня в игнор
и не выполнял ни одного моего поручения. «Серым кардиналом» был Махмуджон Зайтаев6 –
пожилой человек с властью и амбициями, проработавший на этой должности пятьдесят лет, и
ему реально было ничего не страшно.
Типография была убыточной с точки зрения государства, хотя печатала учебники, днев-
ники, тетради, имела всегда хороший государственный заказ. Но почти все деньги оседали в
частных карманах, а рабочим, которых в системе было около 650 человек, даже вовремя не
платили зарплату.
Когда я узнал всю схему, то был восхищен. Они даже мусор продавали: рулоны бумаж-
ных остатков для производства салфеток и туалетной бумаги. Конечно же, с откатами. Из
всего делали деньги. При этом оборудование издательства дышало на ладан, ломалось посто-
янно, нужны были запчасти и модернизация. Но даже на этих запчастях можно было получать
откаты.
По моим оценкам, каждый год у них в карманах оседали миллионы долларов. А самое
большое издательство в стране было разграблено и разрушено. Но это были мои частные

---

К. Алламжонов. «Алламжонов виноват»
10
выкладки и умозаключения, я – не прокуратура, вести следствие, обвинять и искать доказа-
тельства не могу. Но говорить о том, что думаю, мне никто не запретит.
Ладно.
Наступал Новый год. Я дал поручение выплатить рабочим предприятия премию. Мы
построили большую сцену, и я пригласил звезд узбекской эстрады: Шерали Джураева, Юлдуз
Усманову и других певцов.
Как же они зажигали!
После концерта и банкета я взял слово.
– Как настроение? – спросил я. – Вижу, среди вас не все радуются, у некоторых лица
хмурые, почему? Новый год же, праздник, я вот еще премию поручил раздать…
И тут по коллективу пошел гул. Какая премия? Никто ничего не получал…
Руководство стояло бледное. Особенно, когда я спокойно начал говорить в микрофон
о том, что я, как директор УзАПИ, свою часть обязательств выполнил, распорядился выдать
всем премию. А ваше руководство просто проигнорировало мое распоряжение.
– Извините, мы не успели… – только и смогли сказать они.
– Если вы не выполняете мои поручения, я буду вынужден вас уволить, – ответил я. При
всех. В микрофон.
Они выплатили премию на следующий же день, оперативно. Видимо их сильно напугало
то, что я не признаю никаких протоколов и условностей. Могу при всех сказать то, что думаю,
могу при всех уволить, и невозможно потом будет задним числом приписать в заявлении «по
собственному желанию» и уйти тихо, мирно, с чапаном на плечах.
Премия была мелочью, но она показала, что новое руководство настроено решительно.
Потом я сел за разбор всех проблем, которые накопились у рабочих. Просто объявил прием,
такой марафон – каждый мог прийти и рассказать о своих бедах, задать вопросы. Начинали
утром и заканчивали в час ночи. Свадьбы, зарплаты, отпуска, лечение, социальный пакет, пас-
порта, документы.
Чтобы простимулировать людей, существенно поднял всем сотрудникам издательства
«Узбекистан» зарплату.
А сотрудников типографии предупредил, что, если будут воровать, то понесут ответ-
ственность. Да, зарплата была меньше, чем откаты. И не все сдержались. Кто не сдержался,
был уволен.
Кстати, директору я тоже поднял зарплату. Перед тем, как это сделать, выяснил, сколько
такие топы стоят на рынке. В итоге его оклад составил почти 25 миллионов, а был – 2,5 мил-
лиона.
Узнав, сколько он официально получает, у нас с ним состоялся примечательный разговор.
– За такие гроши, отвечая за миллиардные обороты и коллектив в 650 человек, работают
либо дураки, либо воры. Вы кто из них? – хмыкнул я. – И лично для меня в отношении моих
сотрудников оба варианта неприемлемы.
При этом угроза уволить для руководства стала звучать каждый день. Не выполните пору-
чение – уволю. Это был прессинг, жесткий и беспощадный.
Через какое-то время директор пришел с просьбой сам, чтобы уволиться «по собствен-
ному». Нет, сказал я, какое «по собственному», могу уволить только за реальную причину.
В одном из цехов типографии люди сидели в подвале. Ремонта не было лет пятьдесят.
Вода, сыро, темно. Поручил исправить ситуацию, сделать ремонт за неделю. Ни одного дня не
дал лишнего. И директор на следующий день не вышел на работу. Просто исчез, бросив все.
Ситуация для руководства издательства усугублялась еще и тем, что купить меня они не
смогли, воздействовать звонками тоже, у меня был достаточно высокий статус в иерархии, не
каждый может позволить себе позвонить с просьбой. Поэтому все, кто много лет наживался
на издательствах, просто ушли, аккуратно прикрыв за собой дверь.

---

К. Алламжонов. «Алламжонов виноват»
11
Всю эту когорту старых управленцев надо было убирать, для начала выбив у них из-под
ног скамейку, с которой они смотрели на всех сверху вниз. Иначе они бы не дали мне работать,
писали бы кляузы, интриговали и подставляли. При этом оставшимся людям четко дал понять,
что при мне за любое нарушение или саботаж придется ответить. И ответят все, несмотря на
возраст и заслуги.
Проверка финансов показала, что подведомственное УзАПИ издательство «Узбекистан»
убыточно, несмотря на то, что на его счета поступают миллиарды сумов от государственных
заказов. Стали разбираться и увидели, что на балансе предприятия, впрочем, как и Агентства,
стоят какие-то непрофильные активы, здания, на эксплуатацию и содержание которых уходят
просто нереальные суммы.
Самым «дорогим» зданием на балансе издательства было общежитие для сотрудников
предприятия. Они в нем жили десятилетиями, поколениями. И все платили за проживание
арендную плату.
Дал поручение юристам изучить вопрос и найти решение, при котором каждая семья
получила бы квартиру в собственность, а само здание стало бы просто жилым домом, как все
дома в городе, и само себя обслуживало. Юристы нашли это решение. И мы раздали квартиры
людям. Пятидесяти семьям.
В каждую квартиру я заходил лично, сидел, пил чай с жильцами и каждого спрашивал:
«Были ли проблемы при получении? Брал ли кто-либо с вас деньги? Намекал ли кто-нибудь,
что надо заплатить, чтобы получить квартиру?» Все сказали, что ничего подобного не было.
Это была победа: никто из тех, кто отвечал за раздачу квартир, не взял себе ни копейки,
опасаясь моей реакции. Я пообещал жителям ремонт, мы его сделали. Потом работники зака-
тили большой плов во дворе, худои, и пригласили меня. Я произнес речь, сказал о том, что
квартиры жильцам вручены от имени Президента страны и от имени Агентства, и все доку-
менты оформлены таким образом, что даже после моего ухода отобрать их обратно будет
невозможно. Люди плакали, благодарили, их лица сияли, они смеялись, в общем, очень пози-
тивный был день. Улучшать жизнь людей – это и есть главная политика Президента. И я, как
член его команды, был доволен, что смог внести хоть небольшой вклад в это дело. Столько лет
жить на птичьих правах, на свой страх и риск заводить детей, играть свадьбы, и каждый день
бояться, что их могут выгнать. Я надеюсь, что у них и сейчас все хорошо, и они вспоминают
меня добрым словом.
А еще у нас на балансе был колледж полиграфии, единственный в республике. И его
собирались закрыть.
Ко мне зашла директор колледжа и сказала, что здание попросили освободить.
– Хорошо. А где будем полиграфистов готовить? – спросил я.
– Не будет колледжа! – хмуро ответила директор.
– В стране более 1 600 полиграфических организаций и ни одного учебного заведения,
которое обучало бы полиграфистов? Так не пойдет!
Мы сохранили колледж, настояли на том, чтобы постановление Кабинета Министров
в отношении него было изменено. Нельзя было остаться без колледжа, потому что интернет
никогда не заменит ни книг, ни пособий, ни учебников, ни наглядной агитации.
Оставалось решить главный вопрос – СВОБОДА СЛОВА. Как можно добиться свободы
слова, если мы находимся в подчинении Кабинета Министров, а Кабмин – это министерства
и ведомства, и критика в основном идет в их адрес? Было понимание – Агентство не может
быть на одном уровне с министерствами!
Я написал докладную Президенту, в которой обосновал свою точку зрения, указав, что
Агентство сможет защищать СМИ только в том случае, если будет находиться в непосред-
ственном подчинении Администрации Президента. Это необходимо, чтобы никто не смог нам
позвонить и заткнуть рот. Руководство согласилось.

---

К. Алламжонов. «Алламжонов виноват»
12
Мы в разы подняли сотрудникам Агентства зарплаты, потому что нельзя требовать от
людей честности, если ты платишь им копейки. Чтобы было понятно насколько увеличили
оплату, поясню: с полтора миллиона до восемнадцати. Ведь на те маленькие зарплаты насто-
ящих хороших специалистов нельзя было нанять, те, кто предпочитает работать честно, на
такую зарплату не согласятся.
Конечно же, ничего этого у меня бы не получилось, не будь я, как многие тогда говорили,
«племянником Ботыра Парпиева». Да! Но это была беспощадная и эффективная школа.