|
Звучит запись: «Вставай, проклятьем заклейменный...».
На фоне великих исторических свершений в сюжете вдруг разыгрывается банальная сцена, типичный «любовный треугольник».
– Но так ли случайна эта история, как вы думаете? Каким предстает Петруха?
Блок рисует крупным планом обыкновенного человека, обуреваемого грехами, но не чуждого раскаяния и сокрушающегося сердцем о том, что погубил женщину. Примитивен Петруха только для поверхностного взгляда. В нем те же противоречия, что и в лирическом герое произведений Блока дореволюционного периода. Весь он исполнен безумного напряжения всех чувств. Поэт говорит о них особенными, музыкальными средствами.
Вспомните 5-ю главу. В ней развертывается драма ревности, которая перебивается волнами страстного восторга. Каждый катрен сменяется двустишием – будто частушечным припевом. Во всех катренах – упрек и порицание, обвинение и угроза, в каждом двустишии – любование, порыв страсти. Перед нами двойственный внутренний голос, диалог ненависти и сладострастия. В 8-й главе прорывается энергия тоски, смертной скуки, безмерного горя, тяжести нераскаянного греха, усугубляющегося желанием отомстить – почему-то «буржую». Здесь очень мало сознательного, еще меньше, чем в «любовном плане», и определяет поведение по-прежнему страстное, необъяснимое: «Выпью кровушку / За зазнобушку, / Чернобровушку...» И через эту черную волну все же пробивается молитвенное умиротворение: «Упокой, Господи, душу рабы Твоея», – и попутно жалоба опустошенной грехом души – «Скучно!»
– Жалко ли вам Катьку? Как вы думаете, что символизирует этот образ?
Особую роль играет в поэме Катька. В критике современной Блоку не раз выстраивали цепочку «преемственности» «лирических» героинь Блока: Прекрасная Дама – Незнакомка – Россия. Иногда к этим построениям добавлялась и Катька – «современная Россия». (Блок к этим параллелям всегда относился иронически).
Тем не менее жертвой революции в поэме становится именно Катька. Образ ее в «Двенадцати» – самый целостный, самый теплый, самый человечный: она выделена из темных теней «народной стихии». Андрей Белый писал: «...И вот при таком реализме поэт как бы говорит: – И в тебе, Катька, сидит Прекрасная Дама... И если Катька не спасется – никакой "Прекрасной Дамы" нет и не должно быть».
До чего неожиданно в момент гибели Катьки звучит финальная маршевая строфа: «Революционный держите шаг! / Неугомонный не дремлет враг!»
Почему возле убитой возникают гимново-революционные слова? Может быть, в них заслон от укоров совести, уловка, грозящая стать привычной в «настоящем» XX веке, – дескать, завоевания революции – главное, а все остальное, даже жизнь человека (индивидуальная), мало что значит.
Много спорных мнений существует по поводу образа Иисуса Христа в произведении Блока.
...Впереди – с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз –
Впереди – Иисус Христос.
– Как вы думаете, почему именно такими строками закончил поэму автор?
До сих пор не нашло (и вряд ли когда-либо найдет) однозначное истолкование «совпадение» числа красногвардейцев в составе патруля – с числом Апостолов. И – последние строки поэмы.
М. Волошин в статье предполагал, что не Христос «возглавляет» красногвардейцев, а они Его «конвоируют». М. Булгаков предполагал, что в «стихии», во вьюге «русского бунта – бессмысленного и беспощадного» (А. С. Пушкин), Блоку под видом Христа явился Антихрист. «Разве я «восхвалял»?.. Я только констатировал факт: если вглядеться в столбы метели на этом пути, то увидишь «Иисуса Христа», – в марте 1918 г. записывал Блок. Толкование здесь – у каждого свое, «истину в последней инстанции» установить, вероятно, немыслимо.
Примечательным кажется мнение: образ Христа возникает в лирике Блока, как правило, в тесной связи с образом гибнущего и воскресшего зерна из евангельской притчи. Быть может, Блоку, воспринявшему зимою 1918 г. революцию как событие космическое, истинное преображение мира, земли, неба, человека, – Россия кажется именно «зерном» евангельской притчи?
«Двенадцать» идут «державным шагом» строить новую государственность, готовы убить врага и сами умереть. Их голоса – главным образом – окрики. Они стреляют, никого не видя и даже не слыша голосов. Отвечают им только эхо и метель, налитая энергией издевки:
Только вьюга долгим смехом
Заливается в снегах...
Но Христос, с которым они как будто расстались навсегда, – впереди, и так прекрасен, что только ради этого видения, может быть, и стоило терпеть мучения ледяного вьюжного похода. Для них свобода, равенство, братство воплощены в красном символическом знамени, и потому они видят «флаг кровавый» – в руках Христа, вновь пришедшего спасти обреченных на смерть. Это они его таким видят.
Построить рай на Земле им вряд ли удастся – слишком холодно и бесприютно в мире, по которому они шагают, но в самой глубине сердца у них есть скрытый запас совестливости и высочайшей жертвенности.
Попробуйте сами определить значение образов второстепенных героев: старушки, которая, «как курица, кой-как перемотнулась через сугроб», буржуя, упрятывавшего нос в воротник, писателя, «товарища попа», голодного пса.
Do'stlaringiz bilan baham: |
