90-е годы XIX столетия происходит резкое ускорение капиталистического развития страны. Миллионы людей, прежде всего крестьян, оказываются обезземеленными, обездоленными, оторванными от родных мест

Образ старухи Изергиль
В критике уже достаточно подробно говорилось о свободолюбии горьковской героини, ее способности «пожертвовать собой». Но в том еще не вся правда, как это ни странно, при всей любви к независимости, свободе, при всем осуждении проходящего за отрыв от людей, сама-то Изергиль по духу своему эгоистична и внутренне была мало связана с теми людьми, среди которых жила.
Ее все время влечет к сильным, героическим натурам, ее симпатии всецело на стороне этих борцов за свободу. Но, будучи сама гордой, красивой и сильной, она и других людей ценит, прежде всего, за эти качества. Те же политические идеалы, за которые боролись любимые ею люди, гораздо менее интересовали ее. Этим, думается, можно объяснить то, что Изергиль могла полюбить не только «достойного пана», сражавшегося с «турецкой тиранией» за свободу греков, но и деспотичного богача-турка.
Идеалом жизни горьковской героини была свободная любовь, которую она ставит превыше всего. И с тем, кто пытался в этом ущемить ее права, Изергиль обходилась решительно и сурово. Так было с «маленьким полячком», сказавшим ей «гордое, обидное слово», за что рассерженная женщина сбросила того с моста в реку, так было с паном Аркадэком, которому она «дала... пинка ногой и ударила бы его в лицо, да он отшатнулся», — за то, что он хотел любить Изергиль в благодарность за избавление из плена.
Однако и сама Изергиль в своей любви оказалась эгоистичной. Поцелуи ее нередко приносили людям страданье, вели их к гибели. Но на это Изергиль смотрит как на что-то обычное, мало интересное ей, то и дело позабывая досказать проходящему печальную историю судьбы своего бывшего возлюбленного. И понятно, ибо в любви она «для себя лишь хочет воли».
В отличие от легенд история жизни Изергиль вполне реальна, но дается она в романтическом освещении. Подобно Макару Чудре старуха не скупится на похвалы себе и своему времени. Она, как и Чудра (только в большей степени), гиперболизует факт. Этому служат и возвышенно-риторический стиль повествования Изергиль со множеством афоризмов и лирико-философских отступлений, например, рассуждение о жизни и подвигах, и красочное описание ее возлюбленного, и умолчание — до поры до времени — о том отрицательном, что было в них.
Во всем рассказе, и особенно там, где говорит непосредственно сама Изергиль, — а говорит в основном она одна, — преобладает приподнято-«философический» стиль повествования.
Изергиль хочет показать себя как пример для подражания, но характер ее весьма противоречив. В этом смысле очень показателен конец ее рассказа о своей жизни: «И вот уже около трех десятков лет живу здесь... Был у меня муж, молдаванин; умер с год тому времени. И живу я вот! Одна живу... Нет, не одна, а вон с теми».
Эта оговорка отнюдь не случайна. Она лишний раз говорит о глубокой противоречивости характера героини, ее индивидуализме и эгоизме.
Тем не менее, проходящий, желая в том окончательно убедиться, просит старуху рассказать уже известную ему легенду о горящем сердце Данко. «Я слышал, — говорит проходящий, — кое-что раньше о происхождении этих искр (от горящего сердца Данко), но мне хотелось послушать, как расскажет о том старая Изергиль».