|
План
Введение
1.История антропологичиского кризиса.
2.Современноя антропология.
Заключения.
Использованная литература.
Глобальные проблемы находятся между собой в органической связи и взаимозависимости, образуя единую, целостную систему, характеризующуюся известной субординацией, иерархической соподчинённостью. Это позволяет классифицировать глобальные проблемы на основе установления причинно-следственных зависимостей между ними, а также учёта степени их остроты и, соответственно, очерёдности решения.
Глобализационные процессы, происходящие в современном мире, и представляющие собой противоречивый процесс, и глобальные проблемы диалектически взаимосвязаны. Некоторые исследователи определяют глобальные проблемы как результат глобализации, представляющей собой многовековой процесс, соответственно, глобалистика – это сфера теории и практики, в центре внимания которой находятся глобализация и глобальные проблемы.
В ряду глобальных проблем современности «антропологический кризис» может быть назван проблемой не менее важной, чем экологический и другого рода кризисы. Любые протекающие в обществе социокультурные процессы, так или иначе, «завязаны» на антропологическую проблему, преломляются сквозь призму интересов и потребностей личностного сознания. Личность воплощает в себе наиболее активные тенденции социальных и политико-экономических трансформаций, глубинный потенциал развития общества и государства. И это актуализирует обозначенную тему. Но, несмотря на осознание антропологического кризиса, обилие разговоров о человеке и увеличение корпуса работ по антропологической проблематике, идея человека не стала такой же идеей, равной другим онтологическим идеям – идеям Бога, Природы, Бытия, Истории [1].
Современная глобалистика, создавая свои макросоциальные модели, игнорирует антропологический фактор; она занимается проблемами глобальной, планетарной реальности. Однако исследователями отмечается, что дальнейшее развитие глобалистики будет связано с осмыслением природы и сущности самого человека. Что касается вопроса будущего человека, его новых образов становления и идентичностей, то он в мировой гуманитарной мысли представлен слабо.
Современный антропологический кризис представляет собой явление, о котором отчетливо начали говорить и писать на рубеже XX–XXI веков. Научные технологии открывают перед человечеством фантастические перспективы. Опасность их в том, что они грозят трансформацией человека и человечества. Возможности клонирования, создания искусственного интеллекта, сращивания человека и компьютера, ожидаемое достижение нанобессмертия, эксперименты над человеческим телом как основой идентичности человека, трансплантация чипов и т.п. подводят человечество к грани осязаемой катастрофы. Идёт разрушение генофонда человечества: люди, страдающие генетическими заболеваниями, производят потомство, и мораль исключает применение каких-либо форм селекции. Так возникает проблема роста числа наследственных заболеваний, вредных мутаций. В России в конце ХХ столетия уровень рождаемости детей с генетическими отклонениями достиг 17%. Именно в этих условиях гуманитарная наука ставит вопросы о человеке так, как не ставила никогда. Мысль и общество продолжают, подобно Диогену, пребывать в поисках человека.
Немецкий философ Иммануил Кант поставил во главу угла великий вопрос: “Что есть человек?” Этим он, по сути, возвестил начало конца классического мира и классической философии. Кант уловил то, что в своём историческом движении человечество вступает в эпоху дегуманизации. Если взглянуть на то, как философия современности оценивает саму современность, то можно заметить преобладание пафоса тревоги, негативизма, растерянности или воинствующего нигилизма.
Антропологический кризис, кризис легитимностей, восстание масс, кризис самоидентичности, технизация мышления, экзистенциальный вакуум - вот лишь те немногие характеристики, данные современному европейскому человечеству.
Глобализация и интенсивные интеграционные процессы, изменения в социальной структуре общества вызвали обострение проблемы культурной идентификации личности, осознания своей принадлежности к нации, государству, обществу. В современную теоретическую модель вписываются такие понятия, как «идентификация», «идентичность», «кризис идентичности». Наиболее актуализированный смысл понятия «идентичность» – самоопределение и самосознание в ситуации изменчивости и сложности индивидуально-социального взаимодействия. У австроамериканского учёного в области гуманитарного развития Э. Эриксона идентичность выступает стержневым механизмом, стягивающим человека в целостное образование. В обществах с упрощённой социальной структурой не возникает проблемы идентичности. В обществах до модерна идентификацию производили за человека и вместо него. Человек от рождения уже был прикреплён к той или иной социокультурной рамке. Но после постмодерна ушли «метанарративы» как всеобщие регулятивы (Ж.-Ф.Лиотар).
Чем больше система генерирует разнообразие, тем более важным становятся вопросы идентификации. Речь идёт об осмысленном бытии человека в условиях глобальных изменений. Вопрос об идентичности из вопроса о том, к кому принадлежит человек, кем является, трансформируется в вопрос о том, от кого он отличается. Становится насущным определение внутреннего пространства человека, которое только и даёт ему возможность быть субъектом и осуществлять рефлексию о своей жизни – быть свободным.
Личность в современном мире формируется среди колоссального множества мнений, возможностей и стилей, при крайней размытости каких-либо авторитетов. Категория «идентичность» используется как механизм для обретения духовной и душевной устойчивости личности, выработки общих ценностных ориентаций и самосознания. Описать идентичность – значит показать порядок человеческой жизни, обеспечить «нормальные условия» для формирования личности.
Роль культуры состоит в том, что она даёт человеку основные понятия и базовые принципы, с которыми он сопоставляет своё восприятие внешнего мира. Она выступает в качестве смыслового гаранта целостности человека. Культура современного человека – «мозаична», что обусловливает погружённость индивидуума в хаос понятий, в поток разрозненных, неупорядоченных сообщений. Потеряв себя, как теряет себя часть, занявшая место Целого, отпав от самого себя, человек из цели превращается в средство, в «человека-машину». Это некий кентавр – человеко-машинное создание, с которым имеет дело новая наука «гуманология» в версии М.Н.Эпштейна [2]. Гуманология и есть попытка осмыслить эту перспективу "творческого исчезновения" человека. Само человеческое ставится под вопрос, проблематизируется в этой новой теоретической модели.
Исследователи отмечают такой антропологический тренд, как постепенная потеря человеком и своей родовой идентичности по мере передачи в аутсорсинг, различным техническим устройствам базовых услуг. При этом не формируются взамен, не сохраняются базовые практики. То есть человек перестаёт считать, развивать память, запоминать, читать, писать и т.д. Сейчас очевидно, что прорывы человеческого интеллекта, всё шире используемых искусственных информационных систем (ИИС) приходят в противостояние с человеческой природой.
Современные информационные технологии предоставляют новые возможности для манипуляции сознанием, для подавления человеческой свободы, они создают угрозу для существования обычного «Я». Пользователи Интернета как пространства возможностей могут вступать в коммуникацию друг с другом, создавая особое «виртуальное Я». В киберпространстве с размытой границей реального и нереального теряется представление о границе возможного и невозможного – того, что лежит в основе рационального планирования действий. Отдаётся предпочтение жизни в киберпространстве жизни в обычном понимании. В данное время это считается психическим заболеванием. В американском справочнике психических заболеваний зафиксирована новая болезнь: интернет-зависимость. Термин «интернет-зависимость» предложил американский доктор, психиатр Айвен Голдберг в 1996г. для описания патологической, непреодолимой тяги к использованию Интернет. Фиксируется явление «сетевые убийцы». В реальности (не виртуальной) убивают «противников» по сетевой игре. Перенос технического обращения с компьютером на отношения с людьми ведёт к опасным иллюзиям власти, так как командная власть над компьютером и предсказуемость, исчисляемость его ответов по принципу стимул-реакция переносятся на отношения с людьми [3, 61].
Современный человек атакован знаками со всех сторон. Информационный взрыв заставил многих авторов объявить о смерти знака. Знаки и образы оторваны от конкретных объектов и явлений (симулякры). Всё это в результате приводит к коллапсу смысла. По словам Ж. Бодрийяра, информации становится всё больше, а смысла всё меньше. Производство спроса на смысл – вот главная проблема общества. Открытое тоталитарно-технологическое общество притупляет рефлексию, игнорирует мыслящее мировоззрение. Идёт неконтролируемый поток информации. «Информационный шум» (неупорядоченная, некачественная или недостоверная информация) составляет около 80% сведений, потребляемых современным человеком. Поставляется такая информация в основном средствами массовой информации (СМИ). Итогом потребления является постоянный стресс, испытываемый человеком, и дезориентация в информационном пространстве.
При всеобщей интернетизации мы теряем тягу, желание к личному общению. С.С. Хоружий отмечает в духе синергийной антропологии «фактор Лица», фактор личности. Лицо «антропологически полномерно, именно по лицу, в первую очередь, мы опознаем некое существо как Человека» [4, 28]. И если мы эту тягу теряем и теряем даже желание к личному общению, то мы действительно исчезаем. И опасность таится именно в этом нашем выборе, во всё учащающемся выборе не в пользу становления и обретения Лица, а в пользу его утраты.
В результате развития и всеобщей доступности информационных технологий возникают новые агенты социализации, которые начинают доминировать над традиционными. Как известно, «стартовые» идеалы и ценности гражданина общества берут начало и формируются именно в образовательно-воспитательном пространстве. Образование же перестаёт быть личностным, собственно человеческим, превращаясь в автоматизированное, компьютерно-электронное.
Ренессансный идеал образования отталкивался от природы человека. Современные цели и задачи образования производны от природы общества. Речь уже больше не идет об актуализации во всех ее гранях общечеловеческой родовой сущности, об индивидности или даже об индивидуальности человека. Речь идет о социализации образования, о том, что оно формирует не гармонично развитого человека вообще, а человека, живущего в определенном обществе, а, следовательно, оно должно быть школой жизни именно в этом типе социальности. Корреляция отношений в обществе с отношениями, складывающимися в системе образования, представляет собой проблему важную и с теоретической, и с практической точки зрения.
Российское образование, ориентированное сегодня на формирование «функционально грамотного человека», инициирует отчуждение от творчества и отрицает, так или иначе, значение таланта. В будущем это может привести к разделению общества на узкий круг интеллектуалов («нетократия» - по А.Барду и Я.Зодерквисту) и всех остальных, умеющих выполнять лишь простейшие в профессиональном смысле мыслительные операции. Функции образования сводятся к экономической эффективности. Имеет место разрыв между нарастанием экономических моделей и проектов и возможностью прогнозировать будущее. И не секрет, что в российском образовании доминируют имитации и фальсификации. Тот факт, что по итогам 2010-2011 учебного года отечественные вузы впервые не были представлены в сотне лучших образовательных учреждений мира, говорит о многом. Правда, средства массовой информации сообщают сейчас, что Московский государственный университет стал единственным российским вузом в авторитетном списке ста лучших высших учебных заведений мира по версии британской газеты Times и занял 50-е место.
Прогресс в развитии информационных технологий – условие распространения консьюмеризма, поскольку информация – средство, с помощью которого корпоративный капитализм убеждает людей, что потребление – существенный элемент их образа жизни. Используются технологии соблазна. Не надеясь на улучшение своей жизни каким-либо эффективным способом, люди убеждаются в значимости психологического самосовершенствования, потреблении здоровой пищи, обучении балету или танцу живота, погружении в восточную мудрость… Безвредные сами по себе, такие действия, поднимаемые на уровень жизненной программы, свидетельствуют об отходе от политики, - отмечает социолог постмодерна З. Бауман, указывая на переход от значимых вещей, находящихся за пределами от сферы влияния человека, к менее значимым или вовсе ничего не значащим, с которыми легко иметь дело и которыми человек в силах управлять [5, 189]. Возможно, это и есть феномен отчуждённой активности. Ониомания («шопоголизм»), тяга к пагубным привычкам, соблазнам разного рода и т.д. можно рассматривать как «жажду целостности», консьюмеризм – как религию материального утешения. Утрачивая свои политические качества, человек информационного общества превращается в потребителя «хлеба» и «зрелищ», происходит исчезновение Гражданина. На авансцену истории выходит Потребитель в антропологическом смысле, человек с жизненной ориентацией «иметь», а не «быть» (Э. Фромм). Идентификация с вещами придаёт смысл существованию человека в нашу эпоху. Чем дороже и ценнее вещь, тем больше я значу. Наступает «конец социального» (Ж. Бодрийяр).
Создание транснациональных экономических корпораций вследствие глобализации способствовало распространению потребительской стратегии жизни. Нигде буржуазная надежда на «счастье через потребление» не является столь живучей, пишет Э. Фромм, как в тех странах, которые всё ещё не достигли осуществления этой буржуазной мечты. Включённая в глобальное сообщество Россия переживает потребительский бум. Подтверждением этому служат, по данным социологического исследования, объёмы продаж автомобилей, жилья, оргтехники, валютных сбережений, одежды и продуктов питания, а также количество выданных кредитов населению на их приобретение.
Человек выступает пассивным материалом чьей-то востребованности и технологии (маркетинговой). Проблема личности заключается в том, чтобы реализоваться как некоему бренду. Как пишет Г.Л.Тульчинский, единственным работающим критерием успешности … является степень достигнутой известности и узнаваемости личности-бренда как товара, продаваемого на рынках массового потребления, включая политический рынок. Личности в обществе с помощью манипуляций можно придать смысл, не связанный с её реальной сутью [6]. Доминируют имитации и фальсификации. Уже появились исследования, в которых прямо изучается имитация инновационной деятельности в России.
Ответом на невозможность влиять на общественно-политическую жизнь стал уход в игроизированные жизненные практики, выбор игроизированного стиля жизни. Установка «homo ludens» (Й. Хейзинга) на жизнь в настоящем, вне связи с прошлым и будущим, обеспокоенность поисками собственной идентичности, порождающие кризис доверия к государству, к социальным институтам, апатию, нигилизм, отсутствие смысла, является вполне объяснимой реакцией на реальность, в которой живёт человек. Однако, совершенно очевидно, что личность в её целостном понимании, в её подлинности не может реализоваться в качестве таковой, не будучи социально ориентирована.
В современной действительности активизируется поиск антропологических проектов [7, 7]. Исследователями отмечается, что в основании современных российских антропотехнических проектов – ориентация на применение западных инновационных технологических разработок с их идейной и методологической базой. И одним из востребованных современностью проектов человека является Проект Человека как конкурентоспособного капитала. Возникает проблема конструирования человека, обладающего качествами, соответствующими требованиям рыночной экономики. Если страна не имеет своеобразный «проект конструирования» своего гражданина, то «проект человека» покупают у развитых стран в форме идеологии, системы образования и воспитания [8]. Таковым проектом является «Детство-2030» [9] - первый международный общественно-политический Форсайт-проект, инициированный в России в апреле 2008 года. В мае 2010года Форсайт-проект представлял Россию в Шанхае на международной выставке «Экспо-2010» как инновационная стратегия будущего России. Заявленной целью проекта являлось определение возможных сценариев и приоритетных для России направлений развития института детства. Проект был воспринят неоднозначно российской общественностью.
На смену социальным утопиям приходят утопии индивидуальные. К группе факторов, обостряющих антропологический кризис, относятся современные тенденции к переконструированию биологической основы человека. Они обозначились в русле достижений генетики и разработки новых биотехнологий. Расшифровка генома человека в принципе открывает возможности не только лечить наследственные заболевания, но и усилить те или иные его способности. Одновременно ведутся разработки по внедрению микрочипов, обеспечивающих лучшее функционирование нервной системы человека. Быстрое параллельное развитие медицинских и информационных технологий уже стало причиной дискуссии о правилах, которые будут регулировать применение этих технологий. Перспективы применения генетической инженерии (Ф. Фукуяма характеризует её как «самую революционную биотехнологию») к человеку позволяют говорить о новой форме евгеники (от греческого «eu» «хорошо» + «genes» – «рождённый»), то есть о возможности изменить природу человека. Серьёзная дискредитация евгенического движения нацистами во время II мировой войны привела к тому, что в Европе на несколько десятилетий этот термин исчез из научной литературы. Реанимация идей евгеники начинается в 90-х годах ХХ века в результате достижений биомедицинской науки и практики. Особое значение имел первый успех по клонированию млекопитающего (овцы Долли).
В отличие от традиционной, либеральная евгеника в качестве предмета своего воздействия имеет не генофонд нации, а геном отдельного человека (родительский и/или ребёнка). Речь идёт об индивидуальном выборе и покупке евгенических услуг для совершенствования генома будущего ребёнка в «генетическом супермаркете» (shopping in the genetic supermarket – по Ю. Хабермасу [10]). Иными словами, смысл либеральной евгеники – в её выраженном акценте на свободу потребительского интереса и идеологию рыночного общества. Сценирование будущего человека на языке биотехнологий представляет тупиковый путь развития [11]. И здесь важна оценка гуманитарных последствий принимаемых решений, предлагаемых проектов и программ в самых различных сферах общественной жизни.
В заключении… Американский социолог А. Этциони говорит необходимости существования нормативной культуры, которая славит позитивные смыслы и цели - такие, как коммунитаристские и трансцендентные источники человеческого процветания [12, 56-57]. Под коммунитаризмом понимается вложение сил и энергии в отношения с другими людьми, также служение общему благу, участие в добровольных организациях или публичной жизни (в том числе и политической). Под трансцендентальными - стремления духовные, в самом широком смысле этого слова: религиозные, творческие, или артистические. Речь идёт о необходимости духовных практик, где имеет место динамика личностного роста, динамика усложнения личностных структур, их восхождение к полноте личности с большой буквы. Назрела необходимость в формировании гражданского общества, патриота, Гражданина своего Отечества, в осмысленной государственной политике идентичности (гражданской), наличии полноценной элиты, задающей образцы нравственного, интеллектуального и эстетического плана, а также - во внятной культурной политике, направленной на поддержку социально и гуманитарно значимых видов деятельности. Понимание этого и соответствующие действия – требование времени.
Do'stlaringiz bilan baham: |
